Один из наиболее заметных членов сообщества — компания Mirantis, ключевые команды разработчиков которой находятся в России и на Украине.

О работе компании в проекте, о том, как организован и как развивается проект OpenStack, о перспективах платформы на российском рынке, а также о том, почему разработка Open Source буксует в России, рассказывает Алекс Фридланд, соучредитель и председатель совета директоров Mirantis, член совета директоров OpenStack Foundation.

- Какие изменения в бизнесе компании и какие внешние причины подвигли к участию в проекте OpenStack?

Компания Mirantis была основана в 2000 году. Несмотря на то что в тот год лопнул пузырь доткомов, было очевидно, что Интернет продолжит развиваться. И следующим этапом станет волна глобализации, она сделает востребованными инженерные ресурсы, распределенные по всему миру. Нашей целью было ввести в это поле российскую группу разработчиков, которая была частью нашего предыдущего бизнеса.

Mirantis получила известность как узкоспециализированный игрок в сфере технологического аутсорсинга. Мы работали с производителями очень сложных, высокотехнологичных программных продуктов, создали несколько центров разработки, часть из них была затем продана нашим клиентам.

После кризиса 2008 года и связанного с ним оттока капитала мы поняли, что строить бизнес, который не отличается большими масштабами, на невысокой себестоимости ресурсов не имеет смысла, и начали анализировать рынок и искать перспективное направление, где наши активы будут востребованы. Таким направлением стали облачные вычисления.

К началу 2011 года мы пришли к выводу, что хотим специализироваться на создании новой операционной системы, которая будет фундаментом облака. Среди существующих альтернатив молодой на тот момент проект OpenStack показался наиболее многообещающим. Не самый продвинутый с точки зрения технологий, он был единственным открытым проектом со стремительно растущим сообществом. Было очевидно, что проект востребован и что ни один из вендоров не будет в нем доминировать.

Это определило наш выбор, и мы полностью сосредоточили усилия компании на работе в проекте. Сегодня OpenStack превращается в главную открытую операционную систему для облаков, а Mirantis стал крупнейшим независимым игроком в этой области.

- Ваше представление о том, какой должна быть облачная операционная система, совпало с тем, что предлагал OpenStack?

Облачная операционная система, как и ОС обычного настольного ПК, — это средство абстрагирования сервисов, предоставляемых пользователю, а именно вычислительных мощностей, сетевых коммуникаций и средств хранения данных. Отличие лишь в том, что облако оперирует ресурсами, распределенными физически или логически.

Дьявол в деталях — конечно. Для облачной операционной системы принципиально важно, насколько ее поддерживает мировая экосистема. Мы выбрали OpenStack, увидев, с какой скоростью вокруг него формируется колоссальных размеров сообщество.

Мы постепенно входили в проект. Сначала сами научились работать с платформой, потом стали ставить OpenStack тем клиентам, кому это было интересно, затем построили команду, которая включена в процесс разработки ключевых проектов.

На сегодняшний день Mirantis — третий контрибьютор в OpenStack по объему производимого кода, а по числу разработчиков, имеющих право вносить изменения непосредственно в кодовую базу OpenStack, мы занимаем четвертое место после Rackspace, компании, создавшей этот проект, НР и Red Hat. Таким образом, мы имеем возможность оказывать большое влияние на то, как будет выглядеть эта система. Несколько проектов мы начинали с нуля, а сейчас они стали неотъемлемой частью OpenStack.

- Расскажите об этих проектах.

Проект Sahara по аналитике данных, который позволяет ставить Hadoop поверх OpenStack, входит в ядро OpenStack. Нами также разработаны каталог приложений Murano; проект Mistral для реализации Workflow as a Service, дающий возможность строить потоки работ для организации разработки внутри проектов; проект Rally — стандартный инструмент измерения масштабируемости.

Мы внесли значительные изменения в Glance — библиотеку образов виртуальных машин, эта библиотека теперь может хранить так называемые артефакты. Такими артефактами могут быть в том числе описания компонентов приложений, которые можно ставить поверх OpenStack, и они будут размещаться непосредственно в каталоге Murano.

Mirantis также разработала Fuel — инсталлятор OpenStack. Он пока не является частью платформы, но пользуется популярностью.

- Как в целом организовано управление всем многообразием проектов в OpenStack? Кто решает, какие проекты ведутся, как они интегрируются в единую операционную систему, какие появятся новые направления разработки и т.д.?

Руководство проектом осуществляют два главных органа — совет директоров и технический комитет.

Совет директоров занимается вопросами защиты интеллектуальной собственности — все права на OpenStack принадлежат некоммерческой организации OpenStack Foundation, которая предоставляет возможность пользоваться результатами разработки по лицензии Apache 2.0. Также в задачи совета директоров входит организация всех необходимых процессов и процедур, формализация торговой марки — что является и что не является OpenStack, продвижение бренда OpenStack, проведение регулярных саммитов и т. д.

В совет директоров входит 24 члена, разделенные на три группы. 8 человек представляют платиновых спонсоров OpenStack. Это корпорации, как правило, с многомиллиардным доходом, которые платят OpenStack Foundation самый большой членский взнос. В их числе IBM, Red Hat, Rackspace, Canonical и другие компании.

8 членов совета директоров выбираются из представителей золотых спонсоров (компания Mirantis входит в их число). И еще 8 человек — индивидуальные члены, которые определяются независимым голосованием всех участников OpenStack Foundation.

Технический комитет из 12 человек осуществляет техническое руководство проектом. До последнего времени это происходило следующим образом. Проект разделен на несколько программ по реализации компонентов платформы. Каждая программа имеет своего технического лидера и состоит из набора проектов, в которых ведется разработка. В программе определяется «дорожная карта» ее развития, ставятся конкретные задачи, после чего участники сообщества могут включаться в работу над проектами. В каждом проекте есть свои рецензенты — разработчики, обладающие правом допускать или не допускать включение кода в проект.

Для программы, которая хочет статью частью OpenStack, была предусмотрена строго формализованная процедура: инициаторы программы подавали заявление на инкубацию; технический комитет решал, соответствует ли она определенным критериям. Программа, допущенная в инкубацию, должна была пройти через ряд стандартных этапов прежде чем могла быть интегрирована в проект. С 2015 года эта процедура отменена. Дело в том, что технический комитет стал одновременно и судом, и жюри, и всем, чем хотите. Но его члены не вполне независимы, у них есть свои цели и задачи. Например, член комитета, который является техническим лидером той или иной программы, скорее всего, отвергнет инициативу запуска новой программы или проекта, пересекающихся по целям и функциям с его программой. В результате сложилась ситуация, когда в принятии решений «политика» стала превалировать, и несколько очень хороших проектов, получивших рыночное признание, не смогли войти в OpenStack.

Теперь техническое руководство будет осуществляться по модели под названием Big Tent. Любой проект может стать частью поля OpenStack, но с помощью набора меток мы будем показывать, насколько зрелым он является, уровень его интеграции с другими проектами, его востребованность на рынке, степень поддержки разными дистрибутивами OpenStack и т. д. Это обеспечит конкуренцию различных реализаций компонентов внутри экосистемы OpenStack, так чтобы рынок отбирал наиболее конкурентоспособные, и повысит скорость инноваций в рамках проекта.

Что касается возможности получения торговой марки OpenStack, то претендент должен иметь в своем составе компоненты Nova (предоставление вычислительных мощностей в качестве сервиса), Neutron (облачные сетевые ресурсы) и Swift (облачное объектное хранилище) и пройти стандартный набор тестов API. Тем самым OpenStack Foundation гарантирует конечному пользователю предсказуемость реализации платформы. Сейчас разрабатывается новая процедура, в соответствии с которой для подтверждения, что решение может называться OpenStack, необходимо будет выполнить определенный набор тестов.

- Кому нужна торговая марка OpenStack?

Технически грамотного заказчика, желающего построить собственную облачную инфраструктуру на базе OpenStack, интересует не марка, а уровень зрелости платформы, поэтому он будет смотреть на метки. Торговая марка важна вендорам, которые хотят продавать OpenStack, то есть производителям дистрибутивов OpenStack и разработчикам коммерческих решений на базе платформы. Но и они хотят, чтобы компоненты проекта разрабатывались как можно быстрее и функционировали как можно лучше. Для этого необходимо ускорить инновации в проекте, увеличить число людей, которые могут быть частью содружества OpenStack, и убрать «политику».

- Не создадут ли новшества в техническом руководстве, призванные усилить конкуренцию в рамках OpenStack, тех или иных рисков для развития проекта?

Есть риск, что это сильно размоет OpenStack. Мы в совете директоров это осознаем и не хотим, чтобы OpenStack превратился в репозиторий всего, что работает в облаке. Мы стремимся создавать рабочий проект, так чтобы можно было взять дистрибутив OpenStack и построить облако, способное конкурировать с облаком Amazon.

- Кто основные конкуренты платформы OpenStack, каковы ее основные преимущества и чего ей не хватает?

OpenStack конкурирует с программным обеспечением, с помощью которого сегодня можно развернуть облачную инфраструктуру. Это публичные облака, такие как Amazon Web Services, Microsoft Azure, Google Compute Engine, и решения для частных облаков, прежде всего VMware.

Сегодня для развертывания внутренних облаков вендоры типа IBM или HP предлагают проприетарный и достаточно дорогой стек технологий, на котором можно работать предсказуемо и хорошо. Но если бы Google или Facebook в момент своего создания использовали такой способ построения внутренних инфраструктур, у нас не было бы ни Google, ни Facebook, поскольку лицензии и «железо», за которые они должны были бы заплатить НР, Cisco, VMware и другим, стоили бы на порядок больше, чем они могли заработать. Поэтому в Google строили облако с помощью других технологий, продемонстрировав, что можно создавать такие решения в сто раз дешевле.

Но получается, что если вы не обладаете таким же уровнем технологической грамотности, как Google или Facebook, вам придется заплатить вендорам в сто раз больше. В таких условиях трудно сохранять конкурентоспособность.

Поэтому главным драйвером появления OpenStack была экономическая необходимость в решении, которое позволит компаниям с не очень высоким уровнем технических компетенций добиваться тех же преимуществ, что и Google и Facebook. Использовать такую платформу могут как сервис-провайдеры, строящие облачные инфраструктуры для своих заказчиков, так и компании, которым нужно внутреннее облако. Кроме того, операционную систему OpenStack можно встраивать в различные программно-аппаратные комплексы.

Проблема в том, что продукты, создаваемые сообществом, мало предсказуемы и строятся относительно медленно. Платформе OpenStack всего четыре с небольшим года, и пока это немного сырой продукт. Кроме того, он построен из компонентов, не обеспечивающих необходимого уровня надежности для унаследованных приложений, создававшихся в традиционной, «дооблачной» парадигме. Эти приложения ничего не знают о том, где они исполняются, и если компьютер, на котором они работают, «умер», то умерло и приложение. Поэтому для систем типа SAP или Oracle Applications нужна очень надежная среда, например такая, какую предлагает гипервизор VMware ESX.

Но для новых приложений, написанных для Web, подобный уровень надежности не требуется. В них работают разные агенты, и надежность приложения определяется не тем, жива или умерла инфраструктура, а тем, что живы 70% агентов, а остальные 30% можно перезапустить в другом месте. Поэтому не имеет смысла переплачивать за сложные инструменты обеспечения надежности, которые предоставляют VMware, Red Hat или Microsoft.

OpenStack развивается в направлении поддержки этих новых типов приложений. Для них платформа уже сегодня готова к коммерческому употреблению. А для стандартных сложных систем, написанных в прошлом, OpenStack нужно доводить до ума. Мы в Mirantis умеем это делать.

- Расскажите о заказчиках Mirantis — кто они?

Это компании, которые пишут большое количество приложений, отвечающих потребностям сегодняшнего дня. Например, 30% всех рабочих нагрузок международной платежной системы PayPal реализуется на OpenStack. Переход на нашу платформу позволил компании сэкономить порядка миллиарда долларов в год. Работая в старой системе со всеми ограничениями нединамической инфраструктуры, они тратили на внесение любого изменения в приложения до трех месяцев, а сейчас это занимает 15 минут.

Компания Nissan разработала приложение, которое позволяет ее клиентам управлять машинами удаленно. Например, человек может включить машину, уходя с работы, чтобы она прогрела двигатель и охладила салон. А компания Nest, недавно купленная Google, сделала термостат, подключенный к Интернету, и его параметры можно задавать, будучи далеко от дома.

Это примеры современных инноваций, для которых нужен тип инфраструктуры, отличный от того, что требуется, например, для SAP. Поэтому во всем мире идет колоссальное движение в облако, и есть огромный рынок для OpenStack.

- Можно ли выделить задачи, для которых преимущественно используется OpenStack?

OpenStack востребован в четырех основных областях.

Во-первых, это телекоммуникационные компании, которые стремятся создавать более гибкие услуги на базе программно-конфигурируемых сетей, и сервис-провайдеры, разворачивающие дата-центры и облачные инфраструктуры для своих заказчиков. Например, Ericsson является крупнейшим заказчиком OpenStack, компания строит на этой платформе облачные приложения будущего, и через нее мы получаем еще десятки клиентов в телекоммуникационной индустрии.

Вторая категория заказчиков — компании, для которых инфраструктура является собственным продуктом. Среди них, например, PayPal, Workday (поставщик облачной системы управления финансами и персоналом), Symantec, предоставляющая хостинг своей инфраструктуры безопасности.

Третья категория — корпоративные заказчики, использующие OpenStack для внутренних нужд. У нас, например, много клиентов в финансовой сфере, среди них Wells Fargo, Capital One и другие банки. Есть крупные заказчики в медийной индустрии, например Thomson Reuters и Tecnicolor.

И еще одна группа — технологические компании, которые либо пишут драйверы для OpenStack, либо встраивают платформу в свои решения.

- Каковы перспективы для продвижения OpenStack в России? Есть ли у Mirantis стратегия работы на российском рынке?

В России мы до последнего времени не работали, поскольку не чувствовали, что рынок готов к промышленному использованию OpenStack. В стране слаба культура использования решений с открытым кодом на корпоративном уровне и, наоборот, сильна тяга к коробочным коммерческим продуктам, которые, стоит заметить, весьма дороги — стоимость лицензий и обслуживания зачастую сводит на нет все преимущества виртуализации и облака.

Однако в последнее время ситуация меняется. Многие компании стали задумываться над возможным влиянием на их бизнес западных санкций и падения курса рубля, а бизнес сейчас очень сильно зависит от ИТ. Кроме того, в России осознали, что опасно полностью зависеть от западных вендоров, которые могут подчиняться политическим заказам.

Учитывая эти тенденции, в Mirantis решили выйти на российский рынок — создана структура обслуживания продаж, начата работа с партнерами и заказчиками. На данный момент мы единственный вендор OpenStack на российском рынке, обладающий экспертизой как в разработке платформы, так и в реализации проектов. Уже сейчас у нас и наших партнеров в активной фазе находится несколько интересных проектов, так что, надеюсь, в ближайшее время мы пополним список своих заказчиков российскими компаниями.

Уверен: OpenStack станет стандартной облачной операционной системой, притом открытой. Это означает, что любые игроки, которые хотят заниматься OpenStack, смогут использовать эту платформу. Россия не будет исключением. Мы надеемся, что активизация наших усилий здесь не только приведет к конкретным проектам для Mirantis, но и будет способствовать общей популяризации платформы OpenStack и открытого кода в России. Мы планируем этому всячески содействовать — активно развивать сообщество, помогать разработчикам переносить свои приложения на OpenStack, проводить семинары по тематике OpenStack и участвовать в них и т. д.

- Как строит свой бизнес компания-разработчик ПО, участвующая в проекте Open Source такого масштаба, на чем она зарабатывает?

У Mirantis три основных источника прибыли. Во-первых, кастомизация платформы OpenStack под задачи конкретных заказчиков. Во-вторых, подписка на наш коммерческий дистрибутив OpenStack, который позволяет за один день получить работающее облако. И третий источник дохода — тренинги по OpenStack; наша компания является крупнейшим провайдером обучения по этой платформе.

- Mirantis — это единственный российский участник экосистемы OpenStack или есть другие коллективные либо индивидуальные участники?

Уверен, что индивидуальных участников много — талантами наша земля славится. Но из крупных игроков мы единственные.

Есть компании, в том числе наши партнеры, которые знают OpenStack и могут делать проекты с использованием платформы. Проблема в том, что в России не хватает понимания культуры Open Source. Представьте ситуацию. Очень толковый специалист, как правило интроверт, берется за решение проблемы в рамках проекта с открытым кодом. Работает над ней три месяца в одиночку, выдает 10 тыс. строк кода. Но проект развивается совсем в другом направлении, и ни у кого нет ни терпения, ни желания разбираться в том, что он сделал. Его работу просто отбрасывают. Вывод: «Мы русские, нас не любят».

Но дело не в этом, а в том, что у проектов с открытым кодом свои правила игры. Никто не пишет 10 тыс. строк кода, их разделяют на 20 частей, каждая по 500 строк. И прежде чем что-то писать, нужно проговорить свои планы с остальными, обменяться мнениями и впечатлениями, найти тех, кто тебя поддержит. Такие навыки и умения у нас не развивают и не уважают, у нас учат писать код. Поэтому исторически в России участие в проектах Open source никогда не получалось. Участие же в OpenStack специалистов Mirantis помогает поднять статус русских инженеров.

Нашей компании потребовалось приложить много усилий для того, чтобы сформировать группу людей, которые это умеют. Сейчас у нас накопилась критическая масса таких специалистов; мы ищем молодежь, которую сразу обучаем правильно. Но других таких компаний в России я не знаю.

- Но, казалось бы, любая софтверная компания так или иначе декларирует необходимость уметь вести командную разработку. Сообщество Open Source предъявляет какие-то особые требования?

В команде проекта с открытым кодом каждый участник — сильная индивидуальность, способная не потеряться в коллективе других сильных индивидуальностей. Причем этот коллектив распределенный: один человек в Америке, другой — в Австралии, третий — в Китае и т. д. У нас нет культуры работы именно в такой команде.

Приведу пример из практики. Группа наших московских специалистов ведет разработку открытого проекта инсталлятора Fuel. Была поставлена задача дать возможность другим командам в мире подключаться к проекту, делать свои плагины и пр. Уровень отторжения этой инициативы со стороны наших разработчиков был колоссальный. Понадобились огромные усилия, чтобы все-таки это реализовать, несмотря на то что в коллективе уже сложилась культура Open Source. Аналогичные проблемы возникают у разработчиков из коммерческих компаний, таких как IBM или НР, им сложно встроиться в проекты с открытым кодом.

Культура Open Source постепенно станет превалирующей. Это процесс трансформации мозгов, который не может быть быстрым. Но на Западе он длится уже много лет, поэтому культура Open Source там хорошо развита. России такой путь еще предстоит пройти.

Компания вложит дополнительные средства в подразделение игр и сетевых сервисов, рассчитывая привлечь больше покупателей к игровым консолям PlayStation и сетевым играм PlayStation Network. С момента начала поставок модели PlayStation 4s в конце 2013 года Sony успела продать 18,5 млн устройств. Из этого числа 4,1 млн экземпляров было продано в период рождественских распродаж 2014 года.

Планируется увеличить и финансирование подразделения, выпускающего фотосенсоры для различных устройств, в том числе и для iPhone 6. Эти деньги будут направлены на разработку новых технологий и наращивание производства.

Все перечисленные изменения проводятся в рамках реструктуризации компании, которая уже продала свой бизнес персональных компьютеров Vayo и проявляет все меньше интереса к оборудованию. Помимо подразделений, выпускающих игры и сенсоры камер, главными двигателями роста должны стать фильмы, музыка и телевизионная продукция.

Компания Sony анонсировала план перестройки, в соответствии с которым в 2017 году она должна получить прибыль в размере 500 млрд йен (4,2 млрд долл.). Инвестиции планируется проводить в наиболее рентабельные подразделения с одновременным отказом от менее прибыльных направлений бизнеса. Недавно гигант электронной и развлекательной отраслей сообщил о квартальных убытках в размере 128 млрд йен (1,07 млрд долл.).

Бизнес аудио и видео Sony выделяет в отдельную компанию, аналогичная стратегия в прошлом году применялась в отношении подразделения телевизоров. Раздел бизнеса позволяет вновь образованным предприятиям сосредоточиться на повышении рентабельности.

Родительскую компанию, судя по всему, ждет дальнейший раздел, однако подробности пока не сообщаются.

В настоящее время Sony сохраняет за собой подразделение мобильной связи, убытки которого по итогам года, завершающегося 31 марта, оцениваются в 215 млрд йен (1,8 млрд долл.). В общей сложности здесь будет сокращено 2100 рабочих мест. По сообщениям СМИ, генеральный директор компании Кадзуо Хираи не исключает ухода с рынка телефонов и телевизоров, для которых характерны высокий уровень конкуренции и волатильность.

Сенсоры камер и игровые консоли PlayStation помогли Sony уменьшить убытки в текущем финансовом году. Согласно последним прогнозам, убытки компании по итогам года составят 170 млрд йен (1,43 млрд долл.), тогда как в октябре они ожидались на уровне 230 млрд йен (1,8 млрд долл.).

Sony планирует выделить своему музыкальному подразделению дополнительные средства на разработки и исследования в области потоковых сервисов. В январе компания отказалась от собственного потокового сервиса и в сотрудничестве со Spotify приступила к созданию нового предложения PlayStation Music. Этот сервис позволит владельцам PlayStation воспроизводить потоковую музыку, одновременно играя в игры.

Не исключение и ВТБ24, входящий в группу ВТБ. Первоначальную ИТ-основу деятельности банка составляла унаследованная от «Гута-Банка» (на базе которого в 2005 году и был создан ВТБ24) автоматизированная банковская система «Бисквит» компании «Банковские информационные системы». Требованиям времени АБС, по словам директора департамента банковских и информационных технологий Сергея Русанова, соответствовала уже не полностью, и в 2009 году в банке внедрили более современную систему Profile американской Fidelity National Information Services.

Рост объемов бизнеса,числа клиентов и оказываемых услуг вызвал сопутствующий рост количества применяемых ИТ-решений, поэтому в 2011 году было принято решение о технологическом обновлении банка и переходе на новую архитектуру. Ее основой стали мощные промышленные системы, интегрированные при помощи решений компании Oracle. Последняя, как отметил Русанов, выиграла в нелегкой борьбе с «еще одним известным производителем», причем изначально рассматривалось три варианта: Oracle, «другой производитель» и гибрид, включавший в себя продукты обоих конкурентов.

В основу новой архитектуры, внедрявшейся в 2012-2014 годах легли три продукта Oracle – фронтальное решение на Oracle Siebel, при помощи которого работают свыше 26 тыс. операционистов в более чем 1 тыс. отделений; программное обеспечение связующего слоя Oracle Fusion Middleware, позволяющее приложениям обмениваться данными со скоростью более 50 запросов в секунду и Oracle Master Data Management, платформа работы с данными, хранящая 40 млн клиентских записей.

Кроме того, были внедрены система «Телебанк» на базе Adobe CQ5; централизованная система принятия решений, которая позволяет оценивать потребности и возможности клиента, подбирать соответствующее предложение для него. На базе технологий Teradata, SAS BI и Oracle Exadata было создано единое корпоративное хранилище данных, оно обеспечивает создание отчетов, поддерживает процессы формирования маркетинговых компаний, программ лояльности, принятия различных управленческих решений и т. д.

Благодаря нововведениям налажено омниканальное взаимодействие клиента с банком, поскольку вся информация о нем хранится в едином профиле и доступна всем сотрудникам банка.

За два года перестройки банк еще и практически вдвое увеличил многие показатели бизнеса. На 1 января 2012 года у него было 9,6 млн клиентов, на 31 декабря 14-го — 16 млн. Аналогично росло число офисов (606 и 1066 соответственно), банкоматов (5,7 тыс. и 10 тыс), количество карт (6,2 млн и 13,5 млн). Росли и траты на информационные технологии: 4,6 млрд руб в 2012-м, 7,3 млрд в 2013-м и 9,3 млрд в 2014-м. Не поддалась общей тенденции только чистая прибыль (по РСБУ) — 37,1 млрд руб, 22,1 млрд и 31,35 млрд соответственно.

В разгар процесса перестройки, в ноябре 2013 года, в состав ВТБ24 вошла розничная часть «Транскредитбанка». В целом ТКБ был банком корпоративным (в частности обслуживал «Российские железные дороги»), в его многочисленных офисах работали собственные банковские системы, поэтому процесс слияния ИТ-систем шел нелегко и был завершен только в феврале. Возможно, в его проведении помогло и то, что Русанов работал в ТКБ с 2000 года, а в группу ВТБ пришел накануне перемен, в 2011-м.

В текущем году банк планирует потратить на информационные технологии около 8,3 млрд руб. (без учета фонда оплаты труда), из них капитальные затраты составят около 2 млрд (впервые меньше половины, отметил Русанов), а большая часть придется на поддержку и развитие систем. При этом отношение ИТ-расходов к выручке и доля ИТ-расходов в текущих расходах банка, по его словам, у ВТБ24 вполне сравнимы с аналогичными показателями крупных международных банков с выручкой от 1 млрд до 10 млрд долл.

В числе планов на ближайшие два года — вывести из эксплуатации почти два десятка ИТ-систем, часть из них «пришли» вместе с ТКБ, часть просто устарела. Несмотря на взятый курс на промышленные решения, в банке используются свыше десятка собственных разработок. Они, по словам Русанова, решают узкие задачи и проще их развивать и поддерживать силами полусотни собственных сотрудников, чем заменять на новые.

Переходить в облака в ВТБ24 не собираются, поскольку не намерены отдавать данные на «сторону». Не планируется и проектов в области Больших Данных — сейчас, по словам Русанова, в банке рассматриваются проекты, дающие предсказуемую и желательно быструю отдачу.

Двадцатилетний «жизненный путь» «Аладдин Р.Д.» не вполне обычен. Компания начинала работу в качестве партнера международного вендора и получила известность благодаря ключам для защиты лицензионного ПО от копирования. Сейчас это один из наиболее известных участников отечественного рынка информационной безопасности, решения которого, токены, смарт-карты, программные системы, используются совместно с решениями многих ИТ-поставщиков. Тесное взаимодействие с партнерами в рамках технологических и бизнес-альянсов дает компании широкое видение положения в индустрии. Ее глава, Сергей Груздев, рассказывает о собственном опыте «жизни под санкциями», возможных путях развития рынка информационной безопасности и ИТ-рынка в целом.

— Информационную безопасность традиционно считают одним из самых благополучных сегментов ИТ-рынка, это так?

Чудес не бывает. На сегмент информационной безопасности традиционно приходится примерно 4-6% всего рынка ИТ. И если ИТ-бюджет режут, то обычно делают это по всем статьям. А так как вложения в безопасность видимых денег не приносят, она рискует пострадать больше среднего.

Поддержку рынку могло бы оказать государство, оно в последнее время активно, принят пакет законов — об электронной подписи, о защите персональных данных. Однако поскольку его шаги не всегда последовательны, как например в вопросе с персональными данными, то многие занимают выжидательную позицию. И когда регулятор начинает предписывать, как надо менять системы безопасности, многие пытаются выполнять требования лишь на бумаге. Можно сказать — строят свою защиту как защиту от действий регулятора.

— Но все же государство подталкивает рынок безопасности?

Я бы не сказал, что государство является главным драйвером рынка, но одним из драйверов — безусловно. Задача регулятора – формулировать правила игры, создавать цивилизованный рынок и заставлять играть по правилам или обеспечивать определенные условия. Так или иначе, работа идет, активность видна и оказывает влияние на рынок. Другое дело, что у нас и законодательство отстает от развития технологий. Это нормально, много где отстают, но у нас считают, что нужно шишки самим набить и только потом обратиться к мировому опыту.

И тем не менее в целом состояние сегмента информационной безопасности удается держать на достаточно приличном уровне, потому что больше половины того, что используется в Российской Федерации в области безопасности, все-таки российское.

— И за счет чего развиваться в таких условиях?

Для своей компании мы выбрали несколько направлений, которые нам интересны и на которых, мы считаем, можно делать прорыв. На уже существующих, зрелых рынках можно вырасти лишь на 10-15%, а не в разы. Поэтому мы решили посмотреть на консьюмерский рынок.

В частности, была идея по созданию универсальной электронной карты. С «Ростелекомом» сделали проект платежной карты «Электронное правительство» с усиленной квалифицированной электронной подписью «на борту», оформив которую клиент банка мог дистанционно получить различные услуги на портале госуслуг.

Потом возникла идея «дотянуться» до массового пользователя через смартфон, попробовав превратить его в аппаратный токен, который можно использовать для идентификации.

Эволюционный путь, который не дал бы возможности сделать прорыв, – это создать токен или еще что-то, вставляемое в телефон. Наш вариант — использовать саму SIM-карту, мы реализовали на ней криптографию и сделали проект «электронная подпись на SIM-карте», позволяющий осуществлять аутентификацию на порталах, в облачных сервисах, в корпоративной среде.

Нам кажется, что это технологически интересный, массовый прорывной проект, который может дать старт в новом сегменте. Мало кто делал такие проекты – «списать» негде.

— Бизнес в этой области уже стал заметным?

Нет. Это новый продукт на новом рынке, и мы очень сильно зависим от операторов сотовой связи и от того, есть ли у операторов стимулы к новациям и есть ли на них спрос, который, как известно, рождает предложение.

— Но можно создать спрос, как Apple в области планшетов...

Джобс создал новый рынок. Ведь он не технологию даже изобрел, он привил нам новое видение того, каким должен быть компьютер, и создал новую культуру потребления контента. Это самое главное.

— Так можно ли создать новую культуру «потребления безопасности»?

Надо попробовать. Прежде я всегда утверждал, что безопасность не бывает удобной. А два года назад поставил своей команде обратную задачу: использование средств обеспечения безопасности должно быть комфортным, прозрачным, почти незаметным. Потому что, если на корпоративном рынке людей можно принудить чем-то пользоваться, то массовый голосует ногами и рублем. И если чем-то будет неудобно пользоваться — никто пользоваться этим не будет.

Поэтому мы и создали технологию, в рамках которой телефон станет универсальным интеллектуальным токеном. Его можно будет использоваться для безопасного доступа в облачные сервисы, корпоративные сайты, порталы, к личным ресурсам, при банковских транзакциях, подписании договоров.

— А объявленный курс на импортозамещение как-то сказывается на вашем бизнесе?

По щелчку пальцами или даже за один год невозможно обеспечить замену продуктов и технологий в том объеме, который необходим. Это долгая, кропотливая работа. Даже на создание настольной операционной системы, о которой много говорят, по оценкам, уйдет лет пять. На серьезные разработки корпоративного уровня — намного больше.

Надо осознавать поэтапность этого процесса. Сначала необходимо обеспечить защиту от санкций, от отключения поддержки, от взлома и т. д. А уже дальше — создавать продукты, в той или иной мере выполняющие функции западных аналогов.

«Аладдин», как мы надеемся, уже сейчас готов помочь нашей экономике решить задачи первого этапа. Для нас ситуация, в которую попала страна, знакома. Мы долгое время работали с израильской Aladdin Knowledge System, делали продукты на базе их разработок, адаптировали продукты для российского рынка, были тем, что называется value added distributor, «дистрибьютор с добавленной стоимостью». Около пяти лет назад израильская компания была продана американцам. И фактически то, что сейчас происходит с российской экономикой по части отсечения от технологий, мы прошли пять лет назад. Мы из произошедшего сделали свои оргвыводы.

В частности, мы поняли, что, когда твоего вендора продают, тебе приходится плохо. И диверсифицировались. Теперь наши продукты основываются на чипах и технологиях производителей из разных стран. Это несколько дороже, зато надежней. И мы можем брать лучшее от каждого из технологических партнеров.

Требовать быстрого перехода на чисто отечественные технологии бессмысленно. Это гарантия отставания на пять-семь лет от лидеров отрасли. А мы сейчас многих на три-четыре года опережаем.

— А если отрежут от технологий?

От всех не отрежут. Всегда можно найти альтернативу. Например, недавно южнокорейцы приезжали, у них своя СУБД, «аналог Oracle», как они утверждают. Их интересовала наша технология защиты данных, а не геополитическая обстановка.

— Но если нам не будут продавать технологии, то не будут, скорее всего, покупать и наши...

У нас лет десять назад была идея пойти завоевывать Запад. Выяснилось, что нас там не ждут, входной билет на тамошний рынок очень дорог, есть боязнь русских хакеров и закладок от «кей-джи-би». Набили шишек, но отделались легким испугом.

А еще уяснили, что бизнес надо делать на растущих рынках. Поскольку на Западе рынок насыщен, они сами хотят выйти на наш. В те времена мы увеличивали оборот каждый год на 40-60%, разве такой рост там мы получим?

Сейчас, когда рубль упал в два раза, наши продукты, даже с большой долларовой составляющей, стали более конкурентоспособными. Так что мы собираемся предпринять попытку и территориальной диверсификации. В прошлом году мы в Казахстане начали работать, в этом году — собираемся еще и в Белоруссии.

— А где рынки растут быстро сейчас? Страны БРИКС? Латинская Америка?

Мы изучаем этот вопрос. Наши технологии готовы использовать не те, кто любит Россию, а те, кто не доверяет Америке. Ну и в целом там, где готовы рассматривать альтернативы, возникают возможности для нас. У российских компаний есть истории успеха и в Европе, и в США, они преодолевают недоверие, получают необходимые сертификаты и т. д.

Так что мы пока присматриваемся к рынкам, возможным партнерам, потому что если работать только на падающем российском рынке, то встанет задача выживания, а не развития. А нам нужно развитие, нужен рост.

Участникам мероприятия продемонстрировали видеозаписи обращений руководства Aruba. Главный исполнительный директор Доминик Орр в своем выступлении отметил, что открытие представительства является своевременным, поскольку бизнес компании в регионе до сих пор развивался очень динамично – у Aruba в России уже более 400 заказчиков и разветвленная партнерская сеть. Позитивно оценив перспективы российского рынка, он подчеркнул, что в настоящее время компания сфокусирована на продвижении оборудования стандарта 802.11ас, позволяющего строить сети гигабитной производительности.

Кирти Мелкоте, соучредитель и технический директор Aruba, в своем обращении подчеркнул, что со дня основания компании в 2002 году ее руководство видит свою миссию в том, чтобы предоставить предприятиям и организациям безопасную, надежную и полностью беспроводную коммуникационную инфраструктуру.

Джон Дилулио, вице-президент компании по продажам, присутствовавший на конференции лично, заявил, что день, когда проводные соединения в офисе полностью «отомрут», уже близок. По его словам, за прошлый год количество кабельных портов в компаниях по всему миру сократилось на 10%, хотя число подключенных устройств не уменьшилось, а напротив, выросло.

«С распространением таких тенденций, как виртуализация приложений, облака и BYOD, рабочая среда на предприятиях стремительно меняется. Объем передачи данных по беспроводным сетям в компаниях ежегодно удваивается, уходят в прошлое проводные IP-телефоны — вместо них работники используют смартфоны или беспроводные трубки. Благодаря переходу на новый стандарт 802.11ac стремительно растут производительность и эффективность сетей Wi-Fi. По прогнозам аналитиков, продажи беспроводного оборудования данного стандарта будут ежегодно увеличиваться на 101% в ближайшие пять лет», — заявил он.

К слову, Дилулио до назначения на должность в Aruba некоторое время работал в компании Nortel Networks, для которой российский рынок был третьим по значимости (по объему продаж). Поэтому он высоко оценивает перспективы развития рынка оборудования и ПО для беспроводных сетей в нашей стране, даже с учетом сложной геополитической ситуации, макроэкономических реалий и местной специфики.

Действительно, в России использование оборудования стандарта 802.11ac пока не регламентировано, и по сути работа с ним лежит за пределами правового поля. А это значит, что формально Aruba будет поставлять на наш рынок лишь продукты стандарта 802.11n, поддержка которого в семействе решений 802.11ac предусмотрена. Кроме того, безопасность беспроводных соединений, столь востребованная в корпоративных сетях, обеспечивается в решениях Aruba фирменными защитными механизмами, еще не сертифицированными отечественными компетентными органами.

Оба эти обстоятельства ограничивают возможность применения продуктов Aruba в госструктурах и на предприятиях, где приняты жесткие требования по локализации используемых коммуникационных систем.

Технический директор компании в России Сергей Трюхан, впрочем, пообещал, что уже в феврале представительством будут получены сертификаты на всю новую продукцию, а вопрос легитимизации систем информационной безопасности Aruba уже прорабатывается и в итоге тоже будет решен.

Николай Зыляев, региональный директор Aruba по России и СНГ, оптимистично оценивает перспективы развития бизнеса компании в нашей стране.

«По итогам прошлого года продажи Aruba в России существенно выросли, что собственно и обеспечило возможность открытия представительства. Уверен, что и в 2015 году рост продолжится», — заявил он.

Как сообщил директор компании по развивающимся рынкам Збигнев Скурчинский, сейчас команда представительства Aruba насчитывает семь человек, но в скором времени запланировано расширение штата сотрудников, а в дальнейшем возможно открытие региональных представительств в Санкт-Петербурге и Казани. Все продажи решений Aruba в России будут осуществляться только через партнерский канал и группу официальных дистрибьюторов – «Марвел-Дистрибуция» и Netwell, к которым с января присоединилась и OCS Distribution.

О причинах этого шага и своих планах на будущее Сорокин рассказал Computerworld Россия.

- Считается, что на переправе коней не меняют. В чем была необходимость принятия такого решения именно сейчас?

Решение зрело долго, такие решения не принимаются за один день. И для его принятия, наверное, любой месяц или год кажется неподходящим, сложным и… неожиданным. Но рано или поздно это необходимо делать.

Одна из главных причин этого решения — снижение драйва, а ведь именно тяжелая рыночная ситуация требует от лидера компании энергетики, которая будет поддерживать бизнес, вселять оптимизм и желание не сдаваться у сотрудников. В кризисное время драйв лидера нужен намного больше, чем в периоды роста, спокойствия и благополучия.

Все эти качества есть у новой управляющей команды плюс тяжелые времена — это прекрасная школа и это поможет им быстрее учиться, быстрее накапливать опыт, быстрее принимать решения и расти.

- Вы упомянули «новую команду», ожидаются ли еще какие-то кадровые перестановки?

Да. Все ее члены – это наши опытные сотрудники, вице-президенты, у которых расширилась сфера ответственности до масштабов всей компании. Всех их долгое время готовили прежние руководители OCS, обеспечивая себе замену.

— Предполагаются какие-либо изменения в стратегии OCS — в связи с ситуацией на рынке и в мире в целом?

Стратегию менять мы не планируем. Вот тактика – да, будет корректироваться с учетом новых вызовов рынка. Компания обновляется, стремясь соответствовать новым условиям. Но именно для того, чтобы компания не стала полностью другой, основатели и выбирают себе в преемники не просто профессионалов, а людей, близких по духу, лидеров, чувствующих компанию так, как ее чувствует большинство сотрудников.

- Не связан ли уход с трудностями внутри компании или на рынке?

OCS успешно закончила прошедший год: падение оборота в долларовом выражении всего на 11% — блестящий результат для 2014 года, полученный за счет активной работы. Решение же краткосрочных и долгосрочных задач и преодоление трудностей – это повседневная работа. Компания пережила уже немало кризисов, переживет и этот.

Мы увеличили свою долю рынка, в том числе в области масштабных проектов с крупными интеграторами. Немалую лепту внесли очень удобные для рынка инструменты хеджирования курсовых рисков, которые мы предложили первыми и в наиболее гибком варианте. Еще в 2013 году мы пригласили на работу опытных специалистов в этой области. В результате мы и сами защитились, хеджируя максимально возможное число «зон» возникновения курсовых проблем, и партнерам смогли предложить соответствующий механизм. Мы работаем со всеми инструментами: форвардами, фьючерсами, опционами, являясь брокерами на биржах. И партнерам начали предлагать эти инструменты весной 2014 года.

- Вы упомянули новые вызовы. Что вы имеете в виду?

Традиционно основным движущим фактором роста ИТ-рынка была растущая цена на нефть. Но сейчас ситуция драматически изменилась. У каждой страны — крупного экспортера нефти свои интересы, и не у всех есть заинтересованность в росте цены: у некоторых сейчас задача занять большую долю рынка. Немалое значение в этой теме имеет и тот факт, что мы приближаемся к эре альтернативных источников энергии. Поэтому, наверное, не стоит надеяться на серьезный рост цен на углеводороды.

Сейчас драйверами роста будет замена морально устаревающей техники и ПО, импортозамещение. Но это очень медленные драйверы. У наших компаний появилась еще одна серьезная проблема – им в любой момент могут сказать «извините» и отключить поддержку. Заказчики очень напряженно ищут решения, которые «не отключат», хотя бы условное импортозамещение. Это может быть аутсорсинг, решения из других стран, которые не участвуют в санкциях.

Но можно говорить и о положительных тенденциях. Рынок сейчас уменьшился настолько, что у него не останется другого варианта, как начать со второго полугодия расти.

- Каковы теперь будут ваши функции? В ближайшее время — это в основном консультирование нового главы компании, а потом?

Не только консультирование нового президента. Я остаюсь в качестве советника для всей управленческой команды OCS в рамках совета директоров. За годы работы руководители OCS накопили колоссальный опыт как во внутреннем управлении, так и на ИТ-рынке. Передача этого опыта и помощь управленческой команде – планы на ближайший год.

А в дальнейшем хочу попробовать себя вне ИТ-рынка. Есть несколько бизнесов, в которые я мог бы войти как более или менее активный инвестор. Ими управляют мои друзья, которым интересен мой опыт в целом и дистрибьюторский в частности.

- Покидать пост в знакомой компании по причине усталости и переходить в новую, в незнакомый бизнес — нелогично как-то?

Работать президентом и быть инвестором, членом совета директоров – это совершенно разные вещи. Ну и бизнесы там будут небольшие, несравнимые по размерам с OCS.

Неудивительно, что встречено это заявление с некоторым скептицизмом.

В докладе «Воздействие Facebook на глобальную экономику», опубликованном Deloitte по поручению Facebook, говорится, что компания, владеющая социальной сетью, принесла мировой экономике 227 млрд долл. и помогла создать в прошлом году 4,5 млн рабочих мест.

В докладе, впрочем, не утверждается, что все это в Facebook сделали в одиночку. Согласно информации, опубликованной Deloitte, социальная сеть стимулирует мировую экономику, предоставляя маркетинговые инструменты, выстраивая платформу для разработчиков приложений и порождая спрос на средства связи, использование данных и мобильные устройства.

«Наше исследование показало, что Facebook активно способствует дальнейшему развитию глобальной экономики путем создания новых возможностей для формирования связей между людьми и предприятиями, снижения маркетинговых барьеров и стимулирования инноваций», – отметил управляющий директор Deloitte Джолион Баркер.

Директор Facebook по операциям Шерил Сандберг указала, что росту глобального рынка труда способствует технологический сектор в целом.

«Во всем мире создаются новые рабочие места, – подчеркнула она. – Отрадно, что технологическая отрасль продолжает питать экономику и создавать рабочие места как в своей среде, так и за ее пределами. Каждый день предприятия самой разной величины, уровня развития и направленности используют платформу Facebook для дальнейшего развития и расширения своей деятельности».

Впрочем, к опубликованным цифрам многие отнеслись с сомнением.

«Конечно, я не экономист, но не могу с этим согласиться, – заявил аналитик компании Technology Business Research Эзра Готтейл. – Можно подумать, что, если бы не было Facebook, люди во всем мире сидели бы, не зная, чем заняться, и безучастно глядели в пространство. Чушь. Если бы не было Facebook, они нашли бы другие средства общения. Рекламодатели нашли бы другие каналы. Разработчики использовали бы другие платформы».

Аналитик ZK Research Зевс Керравала заметил, что, оплатив публикацию доклада, в Facebook решили «подойти к подсчетам творчески».

«Да, они, безусловно, вносят какой-то вклад в развитие экономики, – подчеркнул он. – Facebook можно даже считать компанией, создавшей экономику социальных медиа. Но нет никаких доказательств того, что выручку, получаемую Facebook, не мог бы генерировать кто-то другой. Они, например, указывают на игры, созданные для Facebook. Но без Facebook эти игры, очевидно, все равно были бы разработаны, только для какой-то другой платформы».

Компания Cisco Systems опубликовала очередной отчет по информационной безопасности Cisco 2015 Annual Security Report, который содержит данные исследования Cisco Security Capabilities Benchmark и результаты обследования около полутора тысяч организаций в разных странах. Основные положения отчета представил 28 января Алексей Лукацкий, эксперт Cisco по информационной безопасности.

В 2014 году, как следует из отчета, объем спама увеличился в пять раз. Активизировались комплексные и труднообнаруживамые атаки, такие как одновременное использование уязвимостей Flash и JavaScript, а также распределенные атаки, направляющие небольшие порции нежелательных сообщений из огромного числа IP-адресов. К тому же более опасным стал сам спам, теперь в нем содержатся ссылки к скомпрометированным доверенным источникам информации и данные личного характера.

«Киберпреступники становятся все профессиональнее. Используя пробелы в защитных системах, они успешно маскируют свою вредоносную деятельность», — подчеркнул Лукацкий.

К примеру, широко используются уязвимости устаревших браузеров. Характерно также, что теперь атаки осуществляется не только на серверы и операционные системы, но очень часто на данные пользователей через браузеры и электронную почту.

Серьезной угрозой становится организованная киберпреступность: злоумышленники берут на вооружение самые современные методы работы ИТ-компаний, включая продажу сервисов, аренду ботнетов, техническую поддержку — фактически реализуя тем самым модель Crime as a Service.

В результате подобных действий 60% похищенных данных были украдены всего за несколько часов, 54% взломов остались нераскрытыми, больше половины опрошенных компаний потеряли не менее 10 млн долл. за последние три года.

Между тем руководители переоценивают свои возможности в области информационной безопасности: более 75% респондентов считают, что их ИТ-системы вполне надежны. И это при том, что все еще не решена полностью одна из важнейших задач — своевременное обновление приложений. Меньше половины опрошенных уделяет должное внимание таким базовым процедурам, как регулярное обновление и безопасная настройка ПО. К примеру, крупнейшей уязвимостью прошлого года стала ошибка Heartbleed, связанная с переполнением буфера в криптографическом программном обеспечении OpenSSL. Но ситуация такова, что в 56% организаций по-прежнему установлены его устаревшие версии.

Авторы отчета отмечают также сложность систем защиты, и она обусловлена тем, что используются продукты безопасности различных производителей. В корпоративных ИТ-системах число таких производителей достигает полусотни.

По мнению Джона Чемберса, генерального директора Cisco Systems, в настоящее время все компании можно разделить на две категории — пострадавшие от хакерских атак и не знающие о том, что они уже пострадали.

Одна из причин этого — дефицит специалистов в области информационной безопасности. По оценкам экспертов, в мировом масштабе существует потребность более чем в миллионе таких профессионалов. В России, по словам Лукацкого, их нужно 50 тыс. В нашей стране, по его данным, насчитывается почти шесть десятков компаний, работающих в области информационной защиты, причем многие из них — стартапы. В качестве ядра своих решений они зачастую используют программные продукты с открытым кодом, не проводя анализа их безопасности.

В последнее время появился термин «бумажная безопасность», отражающий стремление выполнить требования регуляторов и одновременное пренебрежение проблемами реальной безопасности. Тем не менее, подчеркнул Лукацкий, в целом заметен значительный рост интереса отечественных предприятий к информационной безопасности. Об этом свидетельствует, в частности, ряд проведенных в последнее время конференций в этой области, включая безопасность АСУ ТП, которые собрали обширную аудиторию слушателей.

Осенью прошлого года в IDC сообщили предварительные данные о рынке информационной безопасности России в 2014 году. Аналитики IDC ожидают уменьшения продаж оборудования в долларовом выражении на 15%, а программного обеспечения – на 4%. В числе причин спада называются санкции и снижение доверия к иностранным поставщикам.

В то же время в IDC прогнозируют, исходя из усложнения угроз, почти 5-процентный рост в сегменте услуг, повышение спроса на консалтинг и последующие внедрения соответствующих ИТ-решений.

Генеральный директор компании, работающей в области компьютерной безопасности, Крис Хагерман пояснил, что зачастую ИТ-службы предприятий малого и среднего бизнеса слишком малочисленны и там нет сотрудников, которые занимались бы исключительно вопросами защиты.

«Большинство организаций в мире не могут позволить себе держать специалистов по ИТ-безопасности», – подчеркнул Хагерман.

Компания Sophos, штаб-квартира которой находится в английском Абингдоне, относится к числу вендоров, предлагающих своим клиентам многофункциональные средства защиты от угроз (Unified Threat Management, UTM). Компания продает малому и среднему бизнесу целый спектр различных инструментов для обеспечения безопасности, начиная от межсетевых экранов и заканчивая антивирусами.

В 2013 году мировой рынок UTM, по оценкам Gartner, вырос на 14,1%, а его оборот достиг 1,54 млрд долл. Среди других крупных игроков здесь можно отметить компании Fortinet, Check Point, Dell и WatchGuard.

Управление всеми средствами безопасности Sophos осуществляется через облачную консоль. Межсетевой экран обеспечивает безопасность электронной почты, защиту сетей и отдельных их узлов, а также беспроводных средств связи, элементов фильтрации Интернета и веб-серверов.

Программно-аппаратные комплексы UTM интегрированы с продуктами защиты отдельных узлов. Благодаря обмену данными между ними повышается общий уровень безопасности и упрощается управление.

В опубликованном в августе отчете Gartner средства UTM компании Sophos получили высокую оценку за простоту использования. Интерфейс содержит общее описание того, что делает каждая из функций, а это может оказаться весьма полезным для операторов предприятий малого и среднего бизнеса, не являющихся экспертами в области безопасности.

К недостаткам следует отнести отсутствие интегрированных средств идентификации пользователей и управления VoIP. Здесь Sophos заметно отстает от своих прямых конкурентов.

Чтобы ликвидировать отставание, в Sophos приобрели индийскую компанию Cyberoam, которая хорошо зарекомендовала себя на ближневосточном и азиатско-тихоокеанском рынке UTM. Однако продукты двух предприятий в значительной мере перекрывают друг друга, что значительно осложнило проведение сделки.

По словам Хагермана, два основных направления бизнеса Sophos, связанных с обеспечением безопасности конечных пользователей и сетевого бизнеса, показывают в два раза более высокие темпы роста по сравнению со среднерыночными. И никакой волшебной формулы, которая способствовала бы этому росту, по словам Хагермана, нет.

«Малому и среднему бизнесу нужны инструменты ИТ-безопасности, которые могли бы использовать простые смертные», – подчеркнул он.

Освоение сегмента малых и средних предприятий в нынешних условиях – не приоритет для производителя систем видеоконференцсвязи. Действительно, обесценивание рубля привело к значительному удорожанию аппаратных решений компании на местном рынке, и теперь многим потенциальным покупателям из среднего и малого бизнеса они будут попросту недоступны. И хотя у Polycom есть специальные продукты для малых и средних предприятий (например, HDX 6000), небольшие компании, вероятно, предпочтут им недорогие или бесплатные программные решения для проведения видеоконференций, а также облачные сервисы с гибкими тарифами для организации совместной работы.

Что касается крупного бизнеса и госучреждений, то их потенциал для развития рынка оборудования видеоконференцсвязи далеко не исчерпан. Об этом, свидетельствуют результаты недавнего исследования, проведенного по заказу Polycom компанией Quocirca среди 800 работников разных организаций в 80 странах. Его авторы утверждают, что крупные предприятия и организации не полностью осознают преимущества видеосвязи.

Хотя 80% организаций, использующих ВКС, рапортуют об ускорении принятия решений, а 90% отмечают повышение продуктивности сотрудников (благодаря более слаженной работе), экономия на командировках по-прежнему является преимуществом номер один от использования видеосвязи — 98% опрошенных отдали ей высокий или средний приоритет.

Многие сотрудники опрошенных организаций не до конца понимают истинные преимущества видеоконференцсвязи, — отмечают аналитики Quocirca. Они считают, что это происходит по двум причинам: из-за ограниченного доступа к ВКС и связанных с ней предрассудках. В частности, лишь немногие организации используют видеосвязь на настольных и мобильных устройствах. Как правило, она доступна пользователям только в больших конференц-залах.

Также исследование показало, что пользователи достаточно подкованы технически — только 37% обращались за помощью к ИТ-специалистам при совершении четверти видеовызовов. Но вместе с тем, каждый второй респондент высказал предположение, что упрощение доступа к видеосвязи будет способствовать более интенсивному ее использованию.

Поставщики оборудования, в том числе Polycom, стараются обеспечить крупных заказчиков простыми в использовании решениями для совместной работы, и рынок реагирует на это позитивно. Но меняются и сами пользователи. Сейчас 45% из числа опрошенных работников часто применяют свои мобильные устройства — планшеты, ноутбуки и мобильные телефоны — для подключения к видеоконференциям. А 35% сотрудников, относящихся к «цифровому поколению», то есть, люди в возрасте до 25 лет, пользуются видеосвязью часто и повсеместно. Именно молодежь сформирует новый взгляд на бизнес-процессы, — утверждают аналитики Polycom и Quocirca. Они прогнозируют, что количество пользователей видеосвязи будет расти по мере увеличения мобильных устройств, и роста числа организаций, предлагающих сотрудникам гибкий рабочий график. Иными словами, несмотря на экономический спад, рынку ВКС по-прежнему есть куда расти.